M means Magritte

Сюжет постановки — игра с сущностями, множественность которых и составляет образ привычной реальности. Вдохновлённые опытом Рене Магритта, деятели театра задаются вопросом о том, что было бы, если бы человек мог произвольно комбинировать из деталей действительности свой альтернативный мир

Дмитрий Арюпин: "Представьте что окружающий вас мир доступен вам в виде отдельных сущностей, которые вы можете извлекать, как из коробки с пазлами, в необходимом количестве и соединять как вам заблагорассудится... В этом спектакле четыре синхронных движения, четыре трещины расходящиеся из единого центра, просто подтверждают возможность того, что окружающий нас, снаружи и изнутри, мир может быть другим. Совсем другим. И мы, как тонкая оболочка между миром внешним и внутренним, деформируемся, мгновенно забывая какими были прежде..."

М – значит Магритт
вместо синопсиса

Еще один пример того, как искусство меняет представление о том, что есть искусство; оно дробит и плавит ваши представления о том, для чего предназначено человеческое тело, для чего нужен танец, для чего нужно освещение, для чего нужна музыка, для чего нужно время. Оно оставляет вас собирать осколки и выстраивать для себя новое, более свободное понимание.  

Спектакль, конечно, полон отсылок, большинство из которых я изначально пропустил: от пространства, вдохновленного одержимостью Магритта клетками, до художественных приемов (неровности и искажения, смешанное освещение, использование тела, как фона в Двойственности и Будущем статуй), до напрямую заимствованных образов (женщина бьется как рыба, покрытая фигура из Влюбленных, маска, вездесущий цилиндр), до всеобъемлющих структурных принципов отделения образа от смысла.

Спектакль насыщенно синестетичен, или психоделичен, если угодно. Движение, звук и цвет синхронизированы настолько точно, что становятся единым ощущением. Будто кто-то смешал движение, звук и цвет в дьявольское варево, окунул в него кисть и написал все это с безупречной точностью.

Со временем здесь играют злые шутки. Нет ни сюжета, ни развития, почти нет иерархии главных и второстепенных моментов, нет последовательности. Подобно тому как абстрактная живопись часто отказывается от пространственной иерархии и взамен показывает объект в его целостности и с разных точек зрения, здесь время всего лишь еще одна координата не отличная от трех других, и действие воспринимается как четырехмерная абстрактная живопись человека. Время не течет линейно или с постоянной скоростью: оно искажается, ускоряется, замедляется, образует небольшие отрезки, и все для того, чтобы показать вам картину под разными углами.

Тело актера – не вполне тело. В нем мало человеческого, не считая общей формы, и даже она не всегда присутствует. В один момент тело выглядит и двигается, как человек, в следующий становится сосудом для безжизненного механического движения, затем оно превращается в устройство передачи образа, а после сливается с музыкой и цветом. И нет слов в языке, чтобы описать, что это такое. 

Очень быстро вы перестаете пытаться приписывать происходящему человеческую интерпретацию и наблюдаете феномен абстрактно. Искаженное лицо отражает то, что выглядит как страдание, но контекста нет, и потому вы наблюдаете страдание нейтрально и с любопытством так, будто смотрите на красный цвет. Подобный же абстрактный взгляд на насилие создают краткие мощные толкающие движения. На сексуальность – быстрые чувственные ласки, но без какого-то возбуждения, связанного с ними. Женщина в маске бьется как механическая рыба. Тень становится женщиной – движущейся скульптурой – инопланетянином и вновь скульптурой.

Все концепции, которые вы считали фундаментальными: время, движение, вИдение, эмоция, человеческое тело и душа – вы сможете увидеть глазами кого-то, кто никогда раньше с ними не сталкивался, не знает или не заботиться о том, как они связаны между собой. Когда вы понимаете, что происходит, вы осознаете, насколько редко выпадает шанс разобрать свое восприятие, и вы ненасытно пожираете его всеми своими чувствами. К концу вы оказывается пьяны и опустошены.